AUDE SAPERE!

 

Попова О.В.

УГМА

 

Aude  sapere - «Имей решимость знать !»- так сформулировал девиз эпохи Просвещения И. Кант. Иметь мужество пользоваться своим разумом - это то, на что были направлены помыслы человека новоевропейской культуры. В рамках этих устремлений сформировался новый образ знаний - знаний, основанных на рациональной достоверности.

Разум становится главным инструментом познания реальности  и, в связи с этим обстоятельством , человек мог быть уверенным в своих возможностях  устанавливать законы на основе добытых знаний и создавать такой совершенно уникальный в своей раскрепощённости от средневековых догм, в своей открытости прогрессу феномен, как наука, которая, в свою очередь, позволила и познающему человеку по-новому увидеть себя в окружающей реальности, по-другому распределить роли в мироздании.

Наступил момент, когда человек начал применять свой разум, не подчиняясь никакому авторитету. Свои познавательные способности человек оценил достаточно высоко, что дало основание рассматривать окружающий мир как объект, который поддаётся исследованию. Интересы науки неограниченны в той же мере, в какой познающий субъект, противопоставляя себя окружающему миру, стремится закрепить своё господство через количественное и качественное умножение знания.

Итак, субъектно-объектные отношения определены, направление и цель человеческого развития заданы.

Имея такую идеальную схему связей в мире, человечество, казалось бы, могло быстро преодолеть все негативные моменты своего существования, однако изначально соотношение между субъектом и объектом выстроено таким образом, что представляет собой в большей степени неуравновешенную систему, нежели прочное равноправие. В отличие от субъекта объект похож на однородную массу, с которой работает исследователь. Я-субъект - это всегда. Другой: другой взгляд, другой способ понимания, другой мир.

Мы видим, что в классический период вся мощь человеческого духа была неотвратимо нацелена на познание, а субъектно-объектные связи определили способы мышления и деятельности человека.  Человек концентрирует и направляет свои интеллектуальные силы на преобразование себя в научно мыслящий субъект.

И сразу же появляются вопросы по поводу непогрешимости мнения о полной автономности человеческого разума. Так в 1784 г. И. Кант в ответе на вопрос «Что такое просвещение?» говорит о том, что необходимо различать частное и публичное применение разума, но в обоих случаях человек является лишь частью либо определённой социальной группы, либо человечества в целом.

Таким образом, человек, включаясь в коллективный процесс познания как действующее лицо, тем не менее, превращается в объект. В данном случае подвергнуто сомнению важнейшая составляющая субъекта - разум, что не могло не сказаться на последующих исследованиях того, какие знания просветительского периода были перенесены в XIX век, какие установки определяли дальнейшее развитие процесса познания.

Одной из главных установок было требование классического рационализма достигать истины абсолютной, обладающей универсальной всеобщей значимостью, потому что система отношений между субъектом, процессом познания и миром уже была философски выверенной, научно и практически применяемой. Данная система имела полное основание для своей незыблемости и долговечности.

Однако к середине XX века неклассическая философия подготовила переход к «бессубъектному» миропониманию. Особенно ярко разрыв с традициями субъектной философии проявился в постпозитивизме, постмодернизме, постструктурализме. Более того, один из ярких философов XX века Мишель Фуко уже из своих ранних работ привносит в философскую лексику термин «смерть субъекта».

Прежде, чем вынести такой суровый приговор, предшествующий философии, Фуко проделал интересную исследовательскую работу в области истории становления знаний и их влияния на общественное устройство и развитие. Он в буквальном смысле становится археологом, когда совершает открытия в глубинных основаниях человеческой истории, «когда стремится выделить универсальные структуры всякого возможного познания». Археологом его называют и в связи с его трилогией: «Рождение клиники: археология взгляда медика» (1963), «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966), «Археология знания» (1969).

При изучении проблемы знания Фуко приходит к выводам о том, что субъект - не единственно возможный агент необходимого знания и существуют еще силы, способствующие накоплению и преобразованию уже известного.

Все события, связанные с познанием, Фуко изучает с точки зрения истории как скрытой причины, обусловливающей специфику человеческого мышления и поведения. Этот историзм, акцентирующий не эволюционность поступательного прогресса человеческой мысли, не ее преемственность и связь со своими предшествующими этапами развития, а скачкообразный, кумулятивный характер ее изменений, когда нарастание новых научно-мировоззренческих представлений и понятий приводит  к столь радикальной трансформации всей системы взглядов, что порождает стену непонимания и отчуждения между людьми конкретно-исторических эпох, образуя эпистемологический разрыв в едином потоке исторического времени.

Таким образом, согласно Фуко, история представляет собой ряд прерывностей, и каждому временному отрезку соответствует определенный уровень научных представлений, или «эпистем». И судить об эпохе необходимо именно по ее «познавательному полю» - эпистеме. Осознавать же себя субъектом собственных мыслей и действий необходимо теперь через «поиск формальных структур, имеющих всеобщее значение», через исследование исторических событий, которые Фуко называет дискурсами. «Дискурс начинает рассматриваться как самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции». И вместо субъекта возникают структуры толкований, вместо творчества-события, процессы, дискурсивные практики различных научных дисциплин.

В качестве одной из самостоятельных систем высказываний рассматривается и медицинский дискурс. Обращение к корпусу медицинских знаний у Фуко неслучаен по нескольким причинам.

Во-первых, проблемы, с которыми сталкивается медицина, имеют и узкоспециализированное содержание, и одновременно являются всеобщими, так как объектом исследования в медицинской практике является человек с его индивидуальными и социальными качествами и изучается по принципу соотношения нормы и патологии.

Во-вторых, на примере медицины можно проследить, каким образом в период к. XYIII- нач. XIX вв. изменялось отношение к знанию.

В-третьих, при формировании нового типа знаний субъект превращается в объект знания и подчинения.

Что же произошло на самом деле и что изменилось? Самое главное, изменился подход к формированию знания. Медицина считалась ненадежным знанием в виде простой констатации миллионов недугов. Классификаторскую медицину классической эпохи с ее нозологическими таблицами все более теснит клиническое исследование. Клинике в первое время своего существования не свойственно глубокое теоретизирование, клиника опирается на эмпирический метод. При клинических исследованиях истина в своей полноте проявляется, дается опознанию через восприятие скрытого в вещах. Невидимое в болезни (больном теле) начинает становиться видимым и значимым для объективного взгляда, при соотнесении частного знания врача с общей системой знаний: сопоставляет факты, обсуждает практику ведения больного и устанавливает истину уже не отдельно взятый врач, а все медицинское сословие. «Место, где формируется знание - это обобщенное медицинское сознание, открытое и подвижное...». Взгляд, которому можно доверять, - это взгляд множества наблюдателей, которые  «никогда не увидят один и тот же факт одинаковым образом... природа не представляется им реально одинаковым способом».

Теперь необходимо было, чтобы опыт отдельного человека не потерялся для всех, чтобы процесс познания расширялся. Организующим органом, исторически обусловленным социальным институтом, где связывались форма опыта, метод анализа и тип обучения, становится клиника. Еще раз хочется подчеркнуть, что в клинике истина подтверждается медицинским опытом, а получаемые знания - временем. «Истина, указывая на себя в повторяющейся форме, указывает путь к ее достижению». Повторение постоянных феноменов (симптомов) позволяет увидеть фундаментальные совпадения, позволяет более детально дать описание болезни и сделать более значимыми выводы.

Медицинскому знанию поддаются все новые и новые объекты благодаря тому, что реорганизует свою деятельность познающий субъект. Врач постоянно дешифрует ту поверхностную информацию, которая определяется симптомами. Иначе говоря, «болезнь, выставленная напоказ» лишь подтверждает «болезнь в тайной глубине тела». Основной задачей медицинского взгляда является опознавание сущности болезни, ее истины.

М. Фуко в своей работе  «Рождение клиники», как и в других «археологических» изысканиях, понятия «знание», «истина», «субъект» рассматривает в структуралистском ключе. Субъект находится внутри различных социальных образований, называемых структурами, определяется ими и самореализуется через структуры. Знание как дискурс также формируется в структурах.

Так обобщенным, целостным предстает медицинский дискурс в клинике, которая предопределила специфику восприятия и понимания болезни, нормы деятельности врача, над сознанием которого  пытаются властвовать и навязывают себя в качестве авторитетов дискурсы. Клинический опыт стал возможен как  форма познания, когда болезнь поместили «в коллективное и однородное пространство». Исследуя возникновение клинического опыта в медицине, М. Фуко одновременно пытается примирить различного рода истины. С одной стороны,  это истины, получаемые методом научной рациональности. С другой -  истины, диктуемые безличными и властными структурами.

Струтуралисты выбирают бессубъектный путь. Это значит, что абсолютного субъекта теперь не существует, субъект связан не с процессом познания, а определяется дискурсами, желаниями, экономическими и политическими интересами. Человек живет в погоне за хаотично возникающими и быстро разрушающимися смыслами и художественными ассоциациями. И при кажущемся максимуме свободы человек всегда растерян, безволен, безответственен и его характеризуют не стремление к истинности фактичности, логике, а тоска, уныние, неопределенность.

Определив «смерть субъекта» через его несамостоятельность в мире, М. Фуко пытается восстановить автономность,  целостность, самотождественность человека в виде новой плюралистической «субъективности». Однако такая «субъективность» все-таки тяготеет к множественности смыслов, но уже в самой себе, когда человек в своем сознании и в своем бытии оказывается раздробленным на множество субъектов, каждый из которых пытается самоутвердиться. Замкнутая на собственных переживаниях субъективность приводит к социальной маргинальности и патологиям, вызывает страх и неприятие всего, что исходит от общества. Фуко считал, что достоверное знание о человеке возможно получить на исследовании его негативных проявлений. За рассмотрением различных отклонений от нормы Фуко совершенно отходит от субъекта познающего, который устремлен в будущее, уверен в силе своих знаний и в возможностях собственного разума. Субъект познающий - это человек, которого не пугает неизвестность, он открыт миру, потому что мир ему интересен. Для субъекта мир - источник вдохновения в творчестве и познании. Думается, по этому пути идти интереснее.