МЕДИТАЦИЯ  И  ЗДОРОВЬЕ  ЧЕЛОВЕКА  В  КУЛЬТУРЕ  ВОСТОКА  И  ЗАПАДА

 

Савенков А.И.

УГМА

                           

Влияние медитации на здоровье человека стало ныне уже не только широко известным и бесспорным, но и прописной истиной. Но здесь есть и проблемы. Одной из них является различное понимание этого влияния в восточной и западной культурах. С чем это связано? С различным пониманием медитации? Или с разным пониманием здоровья человека? Может с тем и другим? Разумеется, и с тем и с другим. Но не только с ними. Как мне представляется, есть и более глубокое основание этих различий. Таким основанием является различие концепций человека и его назначения в мире, разработанных в восточной и западной культурах.

Эти концепции как философские, так и религиозные (или религиозно-философские) обусловливают и разное понимание  роли медитации в жизни человека и сути самой медитации и, разумеется, различное понимание здоровья. Все эти различия стоят того, чтобы на них остановиться хотя бы чуть-чуть поподробнее. Но, прежде всего, нужно уяснить, что же такое медитация? Как она понимается в литературе?

Медитация (от лат. meditatio – размышление) есть состояние углубленной умственной сосредоточенности человека. Своими корнями она уходит в глубокую древность. Но прежде чем обратиться к анализу смысла и практики медитации и ее влияния на здоровье человека, следует отметить несколько общих, но весьма важных для ее понимания моментов.

Первый состоит в том, что в отечественной справочной литературе (и не только в справочной) допускается известное осовременивание смысла медитации. Например, в статье «медитация» в Большой Советской Энциклопедии говорится, что она есть «… умственное действие, направленное на приведение психики человека в состояние углубленной сосредоточенности, оказывающемуся, т.о., и результатом и объективной характеристикой М. В психологическом аспекте  М. предполагает устранение крайних эмоциональных проявлений и значит, понижение реактивности» (курсив мой – А.С.).  И далее, в этой же статье, есть еще одни примечательные слова: «Особое развитие и конкретную тематич.  направленность М. получила в индийской и буддийской йоге (как одно из основных средств достижения религ. освобождения)». Кстати сказать, подобное понимание медитации содержится и в соответствующей статье в «Философском энциклопедическом словаре». Здесь, строго говоря, медитация представлена в перевернутом виде. То, что в медитации является всеобщей ее формой, названо ее особой формой. И наоборот. То, что является ее особой формой, названо всеобщей. Дело в том, что медитация своими корнями уходит в первобытные времена, когда господствующей формой мировосприятия выступает форма религиозно-мифологическая, а философия и наука в это время  еще попросту отсутствуют. Этот факт общеизвестен и никем не оспаривается. И поэтому то, что в статье названо «особым развитием и конкретной тематической направленностью» медитации, является, на самом деле, не особой ее формой, а формой родовой, всеобщей, изначальной религиозно-мифологической, в рамках которой и формируется йога для  достижения чисто религиозных, а позднее уже, с появлением философии, и религиозно-философских целей. Устранение же «крайних эмоциональных проявлений  и понижение реактивности» вряд ли «предполагались» в тот далекий период формирования медитации. Предполагалось, скорее всего, обретение человеком  с помощью медитации качеств, которые помогли бы ему приблизиться к высшим силам (богам, духам и т. п.) или даже слиться с ними, то есть раствориться в них, о чем и свидетельствуют древние восточные формы медитации. Другое дело, что в процессе и в результате медитации имеют место известные психологические и соматические изменения, обнаруженные наукой уже в наше время. Но не они порождают и не они являются целью медитации во всех ее религиозно-мифологических и религиозно-философских проявлениях, начиная с зарождения медитации и кончая нашим временем.

Во-вторых, не всякое состояние углубленной сосредоточенности человека при размышлении является медитацией. Известно, что многие ученые, философы, мудрецы при размышлениях настолько сосредоточивались на своих мыслях, что никак не реагировали на внешние события и воздействия. Общеизвестны примеры способности такой сосредоточенности у Сократа и Демокрита. Нильс Бор, по воспоминаниям, в минуты сосредоточенного размышления отвлекался не только от внешнего мира, но и от состояния собственного тела. Тело становилось обмякшим, мышцы расслабленными, выражение лица незнакомым, чужим. Можно ли сказать, что эти люди занимались медитацией? Нет, и в литературе никто это медитацией не называет. Хотя углубленная сосредоточенность при размышлении и отрешенность от внешнего мира здесь налицо. Медитацией углубленная сосредоточенность становится тогда, когда выступает не только средством достижения какого-то результата, но одновременно и целью, точнее, самоцелью. В приведенных же выше примерах сосредоточенность является лишь средством.

Наконец, еще один момент состоит в том, что медитация связана со здоровьем человека не только в медицинском его смысле, но и в более широком, включая нравственное и духовное здоровье. Медитация, конечно же, оказывает большое положительное влияние на телесное и психическое здоровье человека, но, как правило, укрепление нравственного и духовного здоровья человека выступает более важной задачей для медитирующих, нежели здоровья телесного и психического. Это обстоятельство как раз и объясняется тем фактом, что медитация корнями своими уходит в религиозные учения древности и тесно связана с их религиозной практикой.

Медитация имеет место во всех мировых религиях – в буддизме, в христианстве, в исламе. Но особенно большую роль она играет в буддизме и других восточных религиях, точнее сказать, в восточных культурах, основанных более на созерцательном отношении человека к миру, чем на деятельном.

Родиной медитации с большой степенью вероятности можно признать Индию. Уже в индийских мифах отшельники и аскеты предаются многодневной, иногда многолетней непрерывной медитации и подвижничеству с целью обретения такого духовного могущества, которое позволило бы им подняться до уровня богов и быть признанными богами в качестве равных им по силе духа существами. Так, например, индийский мифический герой Вибхишана получает от богов бессмертие в дар за подвиг подвижничества.

Медитация в мифологические времена была связана с подвижничеством. Она была ее составной частью. Само же подвижничество кроме медитации включало упражнения для «укрощения» плоти или «умерщвления» ее, но упражнения эти одновременно укрепляли и закаливали плоть. Подвижничество было своеобразным образом жизни отшельников, целью которой было непрерывное укрепление духа и тела человека, последовательное духовное восхождение и соответствующее ему оздоровление и очищение тела.

Из мифологического времени подвижничество перешло в историческое время и в классовом обществе народов Востока (Индии, прежде всего) вместе с отделением умственного труда от физического медитация также постепенно обретает определенную самостоятельность по отношению к подвижничеству. Медитация как состояние духовной или интеллектуальной сосредоточенности становится возможной и без телесного аскетизма. Буддизм, например, принципиально отказался от аскетизма, но сохранил медитацию как необходимое средство достижение нирваны. С этого времени ( примерно с середины 1-го тысячелетия до н. э.) медитация становится самостоятельной формой духовной деятельности, которая может быть использована как для достижения различных духовных целей, так и для интеллектуальных и психических, а со временем, наконец, и телесных.

Но и в буддизме медитация понимается неоднозначно. Один из крупнейших буддологов  ХХ века Д.Т.Судзуки указывает две точки зрения на медитацию, которые сложились еще во времена формирования буддизма. Со времени возникновения буддизма, - пишет он, - существовали две точки зрения относительно значения медитации: одна, которой, например, придерживались Арада и Удрака, бывшие учителями Будды, заключалась в том, что ее принимали за прекращение всей психической деятельности или за очищение сознания от всех его форм, а другая – что медитация просто является одним из самых эффективных средств, обеспечивающих контакт с самой реальностью.  Хотелось бы подчеркнуть, что обе точки зрения, возникшие вместе с самим буддизмом, ничего не говорят о телесном оздоровлении как цели медитации.

Классические формы медитации, сложившиеся на Востоке в древности (в Индии – в буддизме, йоге, санкхье; в Китае – в даосизме, в чань-буддизме), не имели целью телесное здоровье человека, или, если оно имелось в виду, то лишь как ступень к бессмертию человека, выступающего конечной целью его жизни, как, например, это имело место в даосской йоге. Вместе с тем практика медитации оказывала большое положительное влияние на телесное и психическое здоровье человека. Психотерапевтическое и психологическое воздействие медитации на человека привлекли к ней со временем широкое внимание, в том числе и представителей европейской культуры в ХХ веке.

Медитация как состояние углубленной духовной или интеллектуальной сосредоточенности, часто в течение значительного времени (до нескольких часов в сутки), сама по себе уже помогает человеку отвлечься на это время от переживаний, психических потрясений и тем самым легче перенести житейские невзгоды. Но нужно помнить также, что в древности, когда формировались философские и философско-религиозные системы, включающие в себя и медитацию как необходимый элемент, человек рассматривался как цельное существо, как нераздельное единство тела, души и духа. И медитация, с какой бы целью она не практиковалась, оказывала,  по справедливому мнению мыслителей того времени, целостное воздействие на человека. Она положительно влияла и на телесное здоровье человека, и на душевно-психологическое состояние, и на его дух.

В восточных учениях практика медитации предполагала еще одно чрезвычайно важное условие, необходимое для достижения той или иной цели. Условие это – высочайшая нравственность человека. Только в высшей степени нравственный человек может достичь цели, которая ставится перед человеком тем или иным учением: слиться с духовным началом мира (Брахманом, Пурушей, Дао), достичь нирваны или обрести бессмертие. Медитация по этой причине оказывается тем эффективней, чем нравственней человек. И наоборот, безнравственный человек, как бы много и усердно он не медитировал, больших успехов на пути достижения той или иной цели не достигнет.

Наконец, говоря о медитации в учениях древних восточных народов, необходимо помнить, что цели, которые предлагались этими учениями, были по преимуществу духовными, связаны были в первую очередь с духовностью человека, а не с его телесностью.

В древневосточной культуре медитация служит средством не только для достижения нирваны или для слияния с Дао или с Брахманом. Она выступает важнейшим средством достижения высших, божественных знаний. В процессе медитации, во время максимальной отрешенности от окружающего мира, у человека резко возрастает вероятность озарения, то есть возникновения в сознании той или иной идеи или того решения, над которым он долго размышлял. На самого Будду озарение сошло именно таким путем, и ему открылась истина бытия и путь освобождения от страданий. Китайский чань-буддизм переосмыслил учение раннего буддизма именно с позиций исключительной роли озарения. Чань-буддизм отказывается от идеи постепенного восхождения по ступеням пути спасения и утверждает, что буддист может начать свое движение к нирване сразу с последней восьмой ступени восьмеричного благородного срединного пути спасения. Поэтому медитация в чань-буддизме с самого начала играет решающую роль. Если в процессе медитации на человека сойдет озарение, то он ощутит свое вхождение в нирвану, или, иначе, слияние с истинной реальностью, и это может служить знаком прерывания цепи перерождений и ухода после смерти в нирвану. В чань-буддизме, в отличие от буддизма хинаяны, телесное, душевное  и духовное очищение человека, а вместе с ним и его целостное оздоровление, протекают одновременно и параллельно друг с другом на основе длительной медитации. Чань-буддизм, проникнув в VII веке в Японию и получив там название дзен-буддизма, из Японии уже в ХХ веке, после второй мировой войны, в форме дзен получает широкое распространение в странах Европы и Америки, причем распространяется он именно благодаря медитации, психотерапевтическое воздействие, которого на организм человека было европейцами быстро оценено. При этом духовные цели, средством достижения которых является медитация на Востоке, на Западе были отброшены или опущены.

В чань-буддизме наряду с озарением, как целью медитации, сложилась и другая, прикладная цель, связанная с развитием в буддийских монастырях Китая (раньше других в Шаолиньском) различных систем единоборств. С помощью медитации при подготовке монахов-бойцов добиваются исключения всякой рефлексии при выполнении защитных или наступательных движений. Движения должны выполняться инстинктивно, без всяких размышлений, тогда они будут молниеносными, мгновенными. Человек, выполняющий их, таким образом, будет всегда опережать своего противника, не владеющего этим способом движений, и, естественно, побеждать его. После 10-12 лет подготовки монах-боец должен был пройти испытания, ценой которых была его жизнь. Испытуемый должен был пройти ряд комнат специально оборудованного здания, где в него неожиданно и с непредсказуемой стороны летели копья, стрелы, ножи или падало бревно и т.д. Только мгновенная рефлекторная реакция могла спасти его от раны или даже от гибели. И этой реакцией в конце обучения должен был обладать каждый монах. Вырабатывалась же такая реакция преимущественно посредством медитации.

Чань-буддизм благодаря своему интересу к единоборствам имеет более тесную связь с земной жизнью людей, чем хинаяна. Отсюда и медитация становится уже средством достижения телесного совершенства и телесного здоровья, пожалуй, в такой же мере, как и духовного здоровья или достижения нирваны. Как в свое время в зарождающемся буддизме медитация начинает освобождаться от подвижничества и аскетизма, так и в чань-буддизме и его практическом приложении она постепенно обретает свободу от религиозно-мистических целей и проявляет интерес к земной жизни людей, в том числе и к их телесному совершенству и здоровью.

Из других восточных учений, обращающихся к медитации, непосредственнее других связан со здоровьем человека даосизм и, в частности, даосская йога. Даосизм, выдвинув идею бессмертия человека, называет здоровье необходимым средством достижения бессмертия. Поэтому медитация в даосизме служит средством достижения и здоровья и бессмертия. Большой знаток даосизма и даосской йоги Лу Куань-юй показывает, что в даосизме выработана не только общая схема движения даоса к бессмертию, но и конкретный механизм реализации этой схемы, который подробнейшим образом он и описывает в книге «Даосская йога, алхимия и бессмертие». Бессмертие достигается путем сублимации воспроизводящей силы в силу жизненную, а последней - в духовную. Трансформация воспроизводящей силы в жизненную и далее в духовную осуществляется с помощью включения в действие внутренних механизмов (внутренняя алхимия, на языке даосов) преобразования одного вида энергии в другой и очищения каналов циркуляции этой энергии внутри тела человека. Достигается все это с помощью медитации и дыхательной гимнастики. В результате человек получает отличное здоровье и телесное, и душевное, и духовное и, наконец, обретает бессмертие.

В европейской культуре и медицине получает распространение преимущественно восточная практика медитации. Здесь она уже полностью отделяется от религиозно-мистических идей и целей и используется в основном в психотерапевтических целях. Связано это с иной, чем на Востоке, философской концепцией человека. В западной культуре, начиная с античности, человек понимается как деятель, а не как созерцатель. И эта деятельная сущность человека все больше выходит на передний план в Новое время по мере развития промышленности, торговли, а вместе с ними науки и материалистической философии. Но человек как деятельное существо понимается не только в европейской материалистической философии, но и в идеалистической. Достаточно напомнить имена Фихте или Гегеля. А человек, как деятель, воздействует на окружающий природный мир с помощью своего тела, своих рук, прежде всего, или с помощью машин, усиливающих или замещающих это телесное воздействие человека. Человек все-таки не Бог и не может одним своим словом творить мир. Поэтому телесность человека в европейской культуре Нового и Новейшего времени и выходит на передний план. Отсюда и медитация в своем воздействии, прежде всего, на телесное здоровье человека и привлекает европейца.

Известно, что медитация имеет место и в христианстве. На ней не стоит подробно останавливаться, потому что в светской европейской культуре Нового времени она оказалась не востребованной и была замещена восточной формой медитации по вполне понятной причине: восточная медитация нейтральна к европейской как светской, так и религиозной культуре, а христианская медитация невольно бы вносила в светскую культуру христианский элемент. О том, что медитация в христианстве занимает важное место в культовой практике, то есть в общении человека с Богом, говорят многие крупнейшие деятели церкви и христианской философии. Приведу в этой связи одну красноречивую цитату из послания Тимофею христианского богослова святого Дионисия Ареопагита. В ней он говорит о том, каков тот путь, который ведет к созерцанию мира божественного и к единению с Богом: «И если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревностно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности и чувств своих, и разума, и от всего чувственно воспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего, и от всего не-сущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и любое ведение, поскольку только будучи свободным и независимым от всего, только совершенно отказавшись и от себя самого, и от всего сущего, то есть, все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака.

Внимательно присмотревшись к словам Дионисия Ареопагита, не составит большого труда обнаружить, что путь  по существу предлагается им тот же самый, что и в восточных учениях: полная отрешенность от внешнего мира и от самого себя. Но это же и есть путь использования медитации для достижения высшей духовности, так как именно медитация создает наилучшую возможность такой отрешенности. Далее, здесь цель достижения отрешенности так же религиозно-мистическая, как и в восточных религиях. Правда, в приведенных словах Ареопагита отчетливо видно и отличие христианской мистики от восточной. Если в восточных учениях медитация обеспечивает мистическое слияние с Богом и растворение в нем, то Дионисий говорит о «единении» с Ним. При единении же человеческое духовное  Я не растворяется и не исчезает в божественном, но сохраняется, хотя и образует с Ним единое целое. Иначе говоря, в христианстве и Бог и человек понимаются персоналистически. Кстати, так же характеризует путь единения с Богом и известный философ-мистик ХIII-ХIV веков Экхарт.

Светский взгляд на человека в европейской культуре Нового времени привел к переосмыслению медитации и ее влияния на здоровье человека. Мистический аспект медитации был отброшен. Медитация стала пониматься прагматично и материалистично. Она должна служить земному здоровью человека. Ее цель была ограничена телесным и психическим здоровьем людей. Душевное и духовное здоровье человека, как мистические его компоненты, а вместе с ним и нравственное здоровье, были устранены из практики медитации. И совершенно напрасно. Дело в том, что и на научно-материалистической основе может быть разработан и воспринят целостный взгляд на человека как на единство духа, души и тела. И, следовательно, медитация в этом случае могла бы служить целостному оздоровлению человека, включая нравственное, душевное и духовное его здоровье, материалистически понимаемое. В этом случае способы и даже конкретные методики медитации, разработанные в учениях Востока, могли бы приносить гораздо больше пользы здоровью человека европейской культуры.