Киселев В.А.
УГМА
Человеческая жизнь – высшая ценность.
Право на жизнь – неотъемлемое право каждого человека, закрепленное во
«Всемирной декларации прав человека». Но поскольку двумя ипостасями бытия человека
выступают жизнь и смерть, постольку постоянно возникает философско-этический
вопрос: имеет ли человек и право на смерть? Вопрос далеко не праздный и ответ
далеко не очевидный. Пока ученые, представители разных конфессий ломают копья,
оспаривая или признавая право человека на собственную смерть, оно утверждает
себя как факт в социальных феноменах: суицид, эвтаназия, паллиативная медицина
(хосписы).
Феномен суицида становится предметом
научного исследования уже с XIX века. И
ныне, в конце XX века, его острота не снижается.
По данным ВОЗ, в мире совершается ежегодно около 7млн попыток самоубийства, из
них свыше 500 тысяч завершаются самоубийством. Реализация права на смерть
обладает тенденцией к росту. Если в странах Западной Европы показатели колеблются
от 10 до 15 суицидов на сто тысяч населения, то в России этот показатель равен
38 (1993г.), а в Екатеринбурге – 46 (1997г.) (См.: «Глобус». 1999. №7. С.10).
Абстрактное право на смерть в своем драматическом процессе мотивируется вполне
земными причинами: семейные проблемы, потеря близких, производственные
конфликты, безработица, банкротство. С философско-этической точки зрения
вышеперечисленные причины объединяет одно: утрата смысла жизни.
В медицинской практике право
безнадежного пациента на собственную смерть порождает биоэтическую проблему –
эвтаназию («убийство из милосердия»). Термин «эвтаназия» был введен английским
философом Фр. Бэконом в XVI веке, но
лишь с XIX века эвтаназия как специфическая медицинская
процедура становится предметом дискуссий. В середине XX века уровень развития медицинской теории и практики
(аппараты искусственного дыхания, кровообращения, питания, диализа и др.) уже
позволяет весьма длительно поддерживать жизнь человека даже при серьезных
повреждениях тех или иных органов. Тем самым новейшие медицинские технологии не
только спасают здоровье и жизнь пациентов, но и ставят острые вопросы,
например, о медицинской целесообразности длительного поддержания жизни особых
категорий больных.
Зарубежная медицинская практика выявила
категории больных, смысл жизни для которых становится проблематичным:
неизлечимо больные, постоянно испытывающие страдания; больные, находящиеся в
длительной коме; больные с безнадежно поврежденным мозгом; новорожденные с
серьезными аномалиями; хронические больные с необратимыми возрастными
изменениями; больные, по каким-либо причинам отказывающиеся от лечения (Уиклер
Д. и др. На грани жизни и смерти. Краткий очерк современной биоэтики в США. Перевод
с англ. – М., 1989; - Вопросы философии. 1984. №12. С.111-122).
Реализация пациентом своего права на
смерть в больничных условиях имеет свою особенность. Если в обычных условиях
человек совершает суицид самостоятельно, используя подручные средства
(медпрепараты, химические вещества и др.), то в больничных условиях безнадежный
страдающий пациент обращается с подобной просьбой к медицинскому персоналу,
чаще всего к лечащему врачу. Если врач помогает пациенту в его праве на смерть,
то можно ли его считать убийцей, или это определенного рода услуга? В
зарубежной медицине отношение к эвтаназии неоднозначно: в одних странах она
запрещена (Германия, Испания), в других – допускается пассивная эвтаназия
(Голландия, США). Например, в США одиннадцать штатов приняли «Закон о
естественной смерти», суть которого состоит в уважении права пациента на смерть
через пассивную эвтаназию (Уолкер А.Э. Смерть мозга. М., 1988. С.208,209).
Право на смерть в форме эвтаназии имеет всегда ценностную мотивацию: религия
(казус с Карен Куинлан), родительские чувства (казус с Бэби Доу), чувства сострадания
(казус с доктором Краай).
Право на смерть в форме эвтаназии даже
в странах, где эвтаназия допускается, остается дискуссионным (например, суд над
доктором Кеворкяном Д. в США). В странах же, запрещающих эвтаназию, право
пациента на смерть реализуется «теневым» или причудливым образом (казус с
испанским моряком Рамоном Сампедро).
Право на смерть в отечественной
медицине находится в положении гомеровского героя, проплывающего между Сциллой
и Харибдой. «Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья
граждан» (1993г.) статьей 45-ой запрещают медицинскому персоналу
«удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями
или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию
жизни». Этический кодекс и клятва российского врача так же не допускают
эвтаназию. С другой стороны, клиническая медицина требует решения вопроса о
праве пациента на смерть. Профессор Долецкий С.Я., комментируя данные
анонимного опроса американских врачей, 60% которых принимали решение об
эвтаназии, утверждает, что «и наши врачи поступают так же». Далее он
справедливо подчеркивает, что «мы понуждаем врачей совершать незаконную
эвтаназию, иначе говоря – убийство» (Вопросы философии. 1992. №10. С.7).
Сталкиваясь с правом пациента на
смерть, врач попадает в заколдованный круг: следуя законодательству и этическим
нормам, он обрекает пациента на длительное страдание и игнорирует его просьбу;
если же врач откликается на просьбу пациента, то он превращается в убийцу и
клятвопреступника.
Поставим вопрос: безупречны ли
нормативно-этические документы для подобных ситуаций?
Да, этические кодексы и клятвы,
уходящие корнями в клятву Гиппократа, утверждают гуманистические принципы и
нормы и требуют от медицинского персонала неукоснительного выполнения, что
способствует успешной защите здоровья и жизни пациентов. Но все же этические
нормы и принципы оставляют без внимания очень серьезный вопрос: соотношение
временных длительностей страдания и жизни пациента. Ведь обычно время боли и страдания
пациента неизмеримо меньше, нежели продолжительность самой жизни. Вспомним
поговорку: "До свадьбы заживет!»
Однако, в медицинской практике немало случаев, когда страдания и мучения
пациентов по времени совпадают с оставшейся жизнью. По данным ВОЗ, в мире
страдают от боли 3,5 млн онкобольных, в России – примерно 300 тысяч человек.
Для таких пациентов оставшаяся жизнь полностью поглощается страданием. С этим
связано и другое упущение этических кодексов: их нормы сводят качество жизни к
ее количеству, т.е. к количеству проживаемых лет, считая последние высшей
ценностью человека.
Вполне вероятно, что воля к смерти у
пациента и рождается в этих противоречиях между страданием и жизнью, качеством
и количеством лет жизни.
Небезупречны этические кодексы и с
исторической точки зрения: включают ли они опыт многообразных учений
относительно права на смерть? Ряд этических доктрин прошлых времен и настоящих
допускают самоубийство, а тем самым и эвтаназию. Вспомним школы киников,
эпикурейцев, стоиков, восточные учения, представители которых (не все, конечно)
уходили из жизни через самоубийство. Конечно, современного врача, помогающего
пациенту реализовать право на смерть, не оправдают ссылки на все эти этические
школы. Но, врач вправе поставить не риторический вопрос: почему этика вообще
считает главным пунктом моральную автономию личности, а специальная (врачебная)
игнорирует этот принцип? Разве больной не личность?!
Разумеется, что коррекция этических
кодексов относительно пассивной эвтаназии не решает окончательно вопроса, так
как его решение упирается в законодательство. История отечественного
законодательства свидетельствует о том, что уже в 20-е годы был предложен
организационно-правовой механизм применения эвтаназии: сознательная и
устойчивая просьба больного; невозможность облегчить страдания больного
имеющимися средствами; несомненная доказанность невозможности спасти жизнь,
установленная коллегией врачей при обязательном единогласии; предварительное
уведомление органов прокуратуры (Малеина М.Н. Человек и медицина в современном
праве. М., 1990. С.74). Несколько иной механизм предлагает профессор Долецкий
С.Я.: необходима комиссия из четырех человек (реаниматолог, лечащий врач,
врач-эксперт, администратор) и наличие письменного заявления больного (или его
законного представителя).
Право пациента на смерть может быть
реализовано не только через эвтаназию, но, в определенных случаях, и средствами
паллиативной медицины. Хосписы, как специальные медицинские учреждения, в
которых ухаживают за безнадежными страдающими пациентами, уже действуют в нашей
стране. Хосписов пока недостаточно, они весьма затратны, но, обеспечивая право
человека на достойную смерть, выступают своего рода альтернативой эвтаназии. По
мнению некоторых специалистов, практика хосписов (паллиативной медицины) может
способствовать гуманизации не только медицинской практики, но и общества в
целом.
По нашему мнению, необходимо и
этические, и правовые нормы корректировать с учетом потребностей современной
медицинской практики. Однако, право на смерть обретет легитимную и этическую
форму лишь пройдя через открытое гласное всестороннее обсуждение
заинтересованных сторон: медперсонал, пациенты, общественность, ученые,
представители различных религиозных конфессий, политики.