К СОВРЕМЕННОЙ КОНЦЕПЦИИ  ПАТОМОРФОЗА

 

Талалаева Г.В.

Уральский экологический союз

 

Процессы патоморфоза, если их скорость спрессована во времени и разворачивается на примере жизни одного поколения людей, а не нескольких, не встречающихся непосредственно друг с  другом поколений людей, ставят перед медициной ряд проблем как естественнонаучного, так и этического характера. Мысль о том, что "включённые" внешними обстоятельствами долгосрочные программы адаптации за относительно короткий срок в 5-7 лет могут до неузнаваемости изменить каждого человека, в том числе и нас, отпугивает  и ужасает. Как же быть тогда с "вечными" ценностями? Как в XXI веке на фоне генной инженерии и информационных технологий будет реализовываться  клятва Гиппократа? Что брать за критерии отсчета в межличностных отношениях и как трактовать понятие «долг врача»? 

Меняется парадигма медицины. На рубеже XXI века осознается кризис биологии, как на заре XX-го осознавался кризис физики и естествознания. 15 лет, прошедшие с момента Чернобыльской катастрофы во многом изменили представление врачей, радиобиологов и социологов о стабильности и неизменности человека как биологического вида.

Изучение последствий этой катастрофы подтвердило предположение,  что действие малых доз радиации, включает неспецифические адаптационные механизмы в организме пострадавших. Стало также явным, что  запредельный психологический стресс, сочетающийся с пролонгированным интенсивным информационным влиянием СМИ, концентрирующим внимание пострадавших на негативных последствиях трагедии, за исключительно короткий исторический промежуток времени существенно изменяет  биофизические параметры человека. Это  стало реальной  иллюстрацией той быстрой по темпам эволюции,  которую еще в первой половине XX века образно и ярко предсказывал ведущий российский теоретик-эволюционист академик И.И.Шмальгаузен. Выдающийся биолог особо подчеркивал то обстоятельство, что эволюция вида происходит на базе ранее накопленных и уже существующих в популяции малых мутаций и что изменение среды обитания может стать тем триггерным механизмом, при котором эти скрытые качества особей оказываются востребованными и реализуются в виде новых форм или функциональных качеств. "О недостатке материала для эффективного действия естественного отбора в таком случае не может быть и речи. В самом деле, эволюционная перестройка вида может, очевидно, при изменении среды произойти с совершенно непредвиденной скоростью" (И.И.Шмальгаузен. Пути и закономерности эволюционного процесса. Избранные труды. М.: Наука.-1983.-c.35.).  

Тогда, спрашивается, так ли уж неизменен человек как биологический вид? Так ли он однороден по своей биофизической сущности? Неужели  мимолетны и незначимы для его биологических основ те экологические и социальные бури, катастрофы и потрясения, которые окружают его? В конечном счете, насколько человек биосоциален и  биофизичен?

Обычно на уровне дорассудочного знания  принимается за  аксиому  положение, что  изменчив  только мир вокруг нас, человеческая же внутренняя реальность остается неизменной. Однако, к концу XX века мысль философов и бытовое сознание соединились в признании переменчивости и мира, и человека, и такой стороны его жизни, как  субъективное восприятие самим человеком  внешней и внутренней реальности. Да, действительно, человек закономерно меняется на протяжении всей своей жизни. Он рождается как медуза и умирает как коралл.

 Исследованием динамики изменчивости человека в процессе его индивидуального развития (в онтогенезе) занимается много частных наук: возрастная психология, педиатрия, все разделы медицины взрослых, спортивная медицина и медицина катастроф. Межпоколенную передачу базовых свойств человека как биологического существа исследует генетика.

До последнего времени  все выше перечисленные науки исходили  из постулата гомеостаза, т.е. неизменности   основных качеств внутренней среды организма человека как биологического вида. Этот метафизический подход до конца XX века удовлетворял запросы практики. Однако,  человеческую цивилизацию и самого человека как её  ключевой элемент, захлестнула, по удачному выражению футуролога О. Тоффлера,  "третья волна" - существенные преобразования, породившие «постиндустриальное», «информационное общество»

Ускорившийся ритм жизни, появление новых ранее не существовавших информационных технологий, изменили характер взаимоотношения человека с окружающей средой. Одним из важнейших следствий указанных преобразований стало следующее. Точкой  приложения действия факторов внешней среды на  человека стали не отдельные его органы или физиологические системы, как это было до недавнего времени, а целостная система саморегуляции организма человека, т.е. его энергоинформационные механизмы, определяющие уровень и качество функционирования телесных, эмоциональных  и ментальных сторон жизнедеятельности. Подверглась суровому испытанию его устойчивость как открытой динамической квазистационарной системы,  стрессоустойчивость  его как биологического вида.

На повестку дня встал вопрос о соотнесении скорости адаптоморфоза человека со скоростью трансформации  человеком  же  продуцируемой техногенной средой обитания. Иначе говоря,  в начале XXI века пришло время обсуждать и научно исследовать вопрос о путях, направлениях, механизмах и закономерностях эволюции современного человека. Поэтому в современной академической литературе в дополнение к концепции гомеостаза все чаще упоминаются другие теории и модели, способные адекватно описать модификации и формы функционирования  биологического вида в критические моменты его эволюции. Это использование теории катастроф, экстраполяции методов квантовой механики и др.

Существенную роль здесь играет  тезис о  неоднородности человеческой популяции. Он  широко используется в теоретических построениях  и успешно применяется при аналитической интерпретации результатов наитивных наблюдений в таких областях биологического знания, как радиобиология, медицинская география, экологическая медицина, восстановительная  медицина. В области практической кардиологии соответствующий феномен подробно описан Г.В. Талалаевой (1999) на примере электропсихофизиологической неоднородности ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС.

В качестве художественной эстетически оформленной иллюстрации нового (эволюционного) направления в медицине можно упомянуть книгу John Diamond "Life Energy" (1985). В ней образно и в легко запоминающемся виде представлен психофизиологический полиморфизм представителей  человеческой популяции.  Довольно убедительно, с использованием  фотографий известных людей  (Черчилля, Фрейда и др.), продемонстрирован факт зависимости эмоций, настроений и целеполагания конкретных личностей от активности и функционального состояния их биологически активных точек и каналов акупунктуры.

Другим примером неоднородности человеческой популяции может служить восприятие цветовой зрительной информации.

Есть данные психофизиологических наблюдений, согласно которым  различены  3 типа восприятия цветоощущений в зависимости от морфологической структуры зрительного анализатора, а именно от характера распределения пигмента внутри цветочувствительных элементов глаза - колбочек. Приводятся  3 вида номограмм восприятия разными людьми цветовых ощущений. Две из них близки друг другу по виду кривой, по форме напоминают кривую нормального распределения с пиком чувствительности на длине волны. Третий же тип номограмм значительно отличается от предыдущих: он бимодален, характеризуется максимальной чувствительностью к частотам с длиной волн и, по-видимому, представляет собой ничто иное, как  эволюционный резерв популяции на случай изменения условий среды обитания.

Приведенные рассуждения о неоднородности популяций человека и о наличии материального субстрата, определяющего различия в индивидуальных реакциях людей на информацию об окружающем их мире стали отправной точкой для наших собственных исследований по патоморфозу заболеваний лиц, участвовавших в ликвидации радиационной аварии на Чернобыльской АЭС, которые проведены на базе Регионального центра радиационной медицины г. Екатеринбурга в 1992-2001 годах (Г.В.Талалаева).

Известно, что ситуации стресса, а тем более, катастроф, нарушают картину мира пострадавших, накладывают отпечаток на течение многих заболеваний и эффективность проводимых при этом лечебных и реабилитационных мероприятий.

В медицинской литературе стойкое и существенное изменение картины определенной болезни, т.е. ее внешних проявлений и лежащих в основе их патологических процессов, происшедших под влиянием различных факторов среды, принято обозначать понятием "патоморфоз" (W.Hellpach, 1929; Я.Л.Рапопорт, 1961). Некоторые авторы детализируют понятие "патоморфоза", выделяя такие термины, как "биоморфоз" и "нозоморфоз". При этом под первым понимают все изменения в организме человека (структурные и функциональные), приобретенные им в течение своей жизни  в процессе индивидуального старения. Под вторым - трансформации болезней, происходящие под влиянием условий среды (изменение климата, питания в периоды  голода, экстремальных воздействий во время социально-экологических катастроф и военных действий и т.д.).

Эти термины, на наш взгляд, созвучны предложению Г.Селье делить общий адаптационный синдром на реакции напряжения положительного свойства (стресс) и отрицательного (дистресс).

На первый взгляд, казалось бы, что все возможные варианты модификации болезней человека под влиянием окружающей среды уже были изучены и классифицированы в XX веке. Однако, наши собственные наблюдения и анализ литературных данных позволяет нам усомниться в завершенности данных исследований и высказать следующую гипотезу.

Наступивший XXI век стал эрой патоморфоза долгосрочных программ адаптации человека. Модификация современных болезней происходит на фоне напряжения и срыва долгосрочных программ адаптации человека, имеющих своей патогенетической основе несостоятельность минералокортикоидной функции надпочечников, изменения активности альдостерона (электрокортина по обозначению Г.Селье, 1959), преимущественного нарушения водно-электролитного обмена в организме человека и, как следствие, - стойкое видоизменения его биофизических характеристик. Среди биофизических характеристик, качественно меняющихся под влиянием хронического стресса, можно назвать инверсию электрохимической проводимости точек акупунктуры, повышение магнитотропности поверхностных структур и крови пострадавших, формирование диамагнитетически обусловленных вторичного иммунодефицита, "красное" смещение спектров поглощения биотканей из ультрафиолетовой части оптического спектра в инфракрасный.

В отличие от реакций на острый стресс, подробно описанных Г. Селье, и концентрирующихся на изменении глюкокортикоидной функции надпочечников со свойственными им сердечно-сосудистыми катаклизмами, эрозиями желудочно-кишечного тракта и асептическими некрозами миокарда, болезни адаптации при хроническом  стрессе разворачиваются на фоне истощения симпато-адреноловой и ваго-инсулярных систем организма, их ареактивности и доминировании нарушений со стороны  минералокортикоидной и андро- (эстрогенной) функции надпочечников.

Образно говоря, если дезадаптация при остром стрессе имеет  характер бурных  психофизиологических реакций, то при хроническом напряжении ее маркерами становятся биофизические отклонения, возникновение электролитно-стероидной кардиопатии с гиалинизацией, развитие программируемой клеточной гибели - апоптоза  и формирование вторичного иммунодефицита по токсико-аллергическому и аутоаллергическому типу.

Можно считать подтверждённой гипотезу, что в условиях пролонгированного стресса, экологического неблагополучия и социально-экономической нестабильности у наблюдаемых нами больных (пришлые жители промышленного Заполярья, ликвидаторы  аварии на Чернобыльской АЭС, жители Восточно-Уральского радиоактивного следа,  участники Афганских и Чеченских событий и их потомки) отчетливо регистрируется  фазность адаптационного процесса со сменой признаков дезадаптации, свойственных кратковременным программам адаптации на симптомы, которые характерны для нарушения программ долговременной адаптации.

Так, для ликвидаторов аварии на ЧАЭС (ЛПА), типична следующая закономерность: первые 1,5-2,0 года после аварии у них доминировали проявления нейроциркуляторной дистонии с симпато-адреналовыми кризами, последующие 1,5-2,0 года - признаки НЦД по гипотоническому типу; на 5-й год приходился период  мнимого благополучия с кажущимся возвращением к исходной норме показателей  гемодинамики, исследованных в покое, без нагрузочного тестирования; с 5-го по 7-й год регистрировался пик общей и сердечно-сосудистой смертности, всплеск неадекватных реакций адаптации, рассчитанный по показателям общего анализа крови и рост аутоиммунной агрессии. По завершении первых 7-ми лет поставарийного периода у выживших ЛПА регистрируется ареактивность и (или) неадекватная, парадоксальная реактивность вегетативной и сердечно-сосудистой систем, у них клинически начинают преобладать ригидные к гипотензивной терапии (по-видимому, натрий- и объем-зависимые) формы артериальной гипертонии, при коронароангиографии выявляется множественный склероз дистальных разветвлений коронарных артерий, биоконъюнктивальная микроскопия выявляет преимущественные периваскулярную патологию микроциркуляторного русла, УЗИ брюшной полости - признаки гепатоза и  стеатоза поджелудочной железы, т.е. замену специфической ткани обследованных органов неспецифическими соединительно-тканными структурами. При углубленном  обследовании у ряда больных диагностируется исподволь (без ярких признаков манифестации) формирующаяся хроническая почечная недостаточность.

 Иными словами, второе 7-летие после аварии характеризуется ускоренным процессом биологического старения ЛПА и развитием у них латентных форм полиорганной недостаточности  паренхиматозных органов (ПОН).

По нашей гипотезе, присущая адаптивным процессам человека, 7-летняя цикличность может проявиться повторной волной дезадаптивных  реакций на рубеже 2001-2002 года (с учетом того, что большинство наблюдаемых нами ЛПА находились на ЧАЭС в 1986-1987 годах). Неуклонный рост общей заболеваемости при стабилизации первичной и увеличение смертности ЛПА в 2000 году по сравнению с предыдущими тремя годами указывает на то, что подобный прогноз не лишен оснований, и что в структуре долгосрочных программ адаптации проявляются общебиологические законы ритмики и квантрируемости физиологических процессов.

Приведенные рассуждения и факты побуждают  искать новые методы реабилитации пострадавших, а именно те, которые адресованы энергоинформационным структурам организма человека и способны приостановить «включённые» программы деструктивного функционирования у ЛПА на ЧАЭС и других лиц, подвергшихся хроническим экстремальным воздействиям.

В этом плане большие надежды мы возлагаем на недавно созданную новую медицинскую специальность - восстановительную медицину (ВМ).

Hosted by uCoz